Леонид Алёхин - Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]

Двадцать шесть зим прожил Кан-человек в огненном кольце. Немало героев на его глазах погибло, сражаясь с огненными духами Ярости. Не помогли ни оружие больших людей, ни сила их Сердечных Камней, ни живая броня. Тогда понял Кан, что не могут люди справиться с духами, и пошел к шаманам тангу. К самим духоборцам, айоро-хатыр он пошел.

В то время тангу еще ставили свои улэйа в стенах больших городов. Племя, из которого отец Кана взял жену, было древним и сильным. Его шаманы знали, как победить духов-птиц. Чтобы усмирить огонь, нужен Лед.

Лед, говорили шаманы-айоро, лежит под мертвым городом Тол-ырга, по-человечески Толос. В могиле Безликого Хозяина лежит. Вставлен Лед в его железную шапку, говорит с ним Лед, но не слышит его больше Безликий.

Пойди, Кан, сын воина, в мертвый город. Раскопай землю, найди могилу Хозяина Утонувшей Земли. Увидишь в ней лук, который без стрел и тетивы делает дырки в железе и камне, не бери. Увидишь капкан, в который сны ловятся, не бери. Увидишь маску Хозяина, которая железным его слугам приказывать может, не бери. Плохие это вещи, не нужны они тебе. И против духов огня они не помогут.

Возьми, Кан, сын женщины-тангу, железную шапку Хозяина. Заговорит с тобой Лед, ты ему не отвечай. Пообещает тебе Лед землю больших людей, леса людей-деревьев и горы людей-птиц, ты молчи. Захочет Лед отдать тебе сокровища карликов-вериди, не соглашайся. Позовет за море, править Осколками Утонувшей Земли, не слушай.

Устанет Лед, спросит тебя, чего ты хочешь. Отвечай — управы на огненных духов-птиц и ничего больше. Лед научит тебя, что делать.

Не обманули мудрые айоро-хатыр. Научил говорящий Лед Кана, как сделать из него ошейники для духов. Вышел Кан из могилы Хозяина, стал на девяти холмах вокруг мертвого города, ударил копьем о землю. Позвал он духов Ярости на бой. Слетелись духи к нему со всей земли.

Девять дней сражался с духами Кан. Жгли его духи своим дыханием, били крыльями-ятаганами, рвали клювами. На третий день вбили они его в землю по пояс, на шестой по грудь, на девятый по плечи. Еще немного, и пропал бы Кан, утащили бы его духи к себе, в расплавленное Сердце Мира. Но земля поила молодого воина силой, укрепляла его руку. Всех до одного духов победил Кан, заковал в ледяные ошейники, ошейники сбил в черную цепь. Цепь обвязал вокруг своего запястья.

Приказал он духам отвезти его к Саману. Подняли духи воина в воздух и тут же поставили у ворот Белого Города. Дальше ход им был шаманами заказан. Тряхнул Кан ледяной цепью, завыли духи. Ударил Кан копьем в ворота — выходите, люди, полюбуйтесь на своего спасителя.

Испугались люди, не хотят выходить. Страшен был им Кан, весь покрытый пеплом, сам похожий на яростного духа. Послали за старшими воинами и с ними за отцом Кана.

Начали совещаться воины. Увидели они, что духи послушны Кану, сидят смирно у него на цепи. Значит, сильнее Кан любого из них, хозяев живой брони и огненных луков. А если захочет Кан отнять у них власть над Белым Городом?

Обеспокоились воины, позвали к себе шаманов-айоро. Зачем, говорят, научили вы его сажать духов на цепь? Плохо вам жилось у нас? Не кормили вас сытно, не разрешали дома свои ставить, где земля укажет? Почему напасть такую вы сотворили?

Разве это напасть, отвечали шаманы? Ведь он беду от вас отвел, на цепь посадил. Мало ваших полей духи пожгли? Мало ваших братьев у белых стен пеплом легло? А кому, как не ему, было знание духов давать? Он наполовину человек — в нем сила вашей земли. Наполовину тангу — может он с духами говорить, может с ними на бой выходить, как мы, айоро-хатыр.

Не стали воины людей слушать шаманов тангу. Решили они выгнать их из Белого Города, раз те большую силу в руки Кана вручили, старших воинов обошли. А самого Кана установили они больше не признавать человеком, заставили его отца от Кана отвернуться, мать из дома выгнать, трижды его человеческое имя проклясть.

Услышал Кан отцовское проклятие, зарыдал. Увидел, как палками гонят шаманов из города, а с ними остальных тангу, как жгут их улэйа, убивают собак. Застыли слезы на его щеках. Стали льдом. Повернулся Кан к Белому Городу спиной, бросил в него копье через левое плечо. Вонзилось копье в ворота, треснули они снизу доверху. Девять раз по девять городских силачей не смогли выдернуть его из ворот.

«Когда вернусь за моим копьем, — сказал Кан, Кантангу, — сожгу все, оставлю только эти ворота. Новый город построю на месте Самана, город без людей. Новой землей стану править, землей без людей. Землей тангу».

Сказал, топнул и исчез в дыму.

— Через девять раз по девять лет вернулся Кан Большой Тангу за своим копьем, — сказал дед Ойон. — С ним пришла Ночная Орда. Пришли огненные духи в ледяных ошейниках. Пришли карлики вериди, принявшие имя саллахи, и на них накинул Кан черную цепь. Пришли девять раз по девять и еще раз столько же колен тангу. Всех их вел на Саман Большой Кан, а его вела железная шапка из мертвого города. Не послушал Кан шаманов-айоро, стал говорить со Льдом. Пустил его в свое сердце.

— Он стал йоро-мангу? — спросил Миха.

Дед Сова кивнул:

— Да, он стал йоро-мангу, сильным, сильнее всех тогдашних шаманов. Солнце закрывал Кан своим плащом, ночь шла вместе с Ордой, вместо звезд горели в ней глаза волков.

Дым трубки, смешанный с паром дыхания, закрыл лицо Ойон-атына. Голос его будто бы отдалился, звучал издалека. Миха боялся шевельнуться. Под шкурами проснувшаяся Азора нашла и сжала его руку. Она, оказывается, давно слушала старого шамана.

— Северная ночь спустилась на Белый Город. Подъехал Кан к треснувшим воротам. Навстречу ему вышел воин с железной утренней звездой в одной руке и копьем Кана в другой. С ним были люди Озерного Города, и Стеклянного Города, и люди-птицы, и южные люди Сердечных Камней.

Воин, сумевший вырвать копье Кана из ворот, провел острием копья черту на земле.

«Здесь положу тебе предел», — сказал он.

И сломал копье Большого Тангу пополам.

Миха с облегчением выдохнул. Вроде бы и знакомая с детских лет история, а все-таки, рассказанная иначе, будоражит кровь.

— Это был Озерный Лорд, будущий Король, — сказал он.

Азора робко, словно устыдившись, отняла ладонь. Миха покосился на нее, поймал первую с момента выхода из Парома улыбку.

Дым рассеялся. Дед Ойон дремал, уронив подбородок на грудь.

Ближе к Толосу извозчик снова разговорился.

— Извольте полюбоваться, наши знаменитые Виноградные Холмы, — указывал он хлыстом. — Не смотрите, что в снегу, винограду снег не помеха. Как снег сойдет, виноград под весенним солнышком дозреет. Тут и сборщики пожалуют на своих колесниках с корзинами. От самого Валита и Хамона к нам добираются, не говоря уже о Самане.